ЛичностиЛермонтовПушкинДельвигФетБатюшковБлокЧеховГончаровТургенев
Разделы сайта:

Томбовская казначейша - Лермонтов М.Ю

предположительно 1837 - 1838



Справочная информация о поэме "Томбовская казначейша"

«Тамбовская казначейша». Иллюстрация М.В. Добужинского. 1913 г.

«Тамбовская казначейша». Иллюстрация М.В. Добужинского. 1913 г.

 Играй, да не отыгрывайся.

Пословица.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Пускай слыву я старовером,

Мне все равно -я даже рад:

Пишу Онегина размером;

Пою, друзья, на старый лад.

Прошу послушать эту сказку!

Ее нежданую развязку

Одобрите, быть может, вы

Склоненьем легким головы.

Обычай древний наблюдая,

Мы благодетельным вином

Стихи негладкие запьем,

И пробегут они, хромая,

За мирною своей семьей

К реке забвенья на покой.

         I

Тамбов на карте генеральной

Кружком означен не всегда,

Он прежде город был опальной,

Теперь же, право, хоть куда.

Там есть три улицы прямые,

И фонари и мостовые,

Там два трактира есть, один

Московский, а другой Берлин.

Там есть еще четыре будки,

При них два будочника есть;

По форме отдают вам честь,

И смена им два раза в сутки;

- - - - - - - - - -

Короче, славный городок.

         II

Но скука, скука, боже правый,

Гостит и там, как над Невой,

Поит вас пресною отравой,

Ласкает черствою рукой.

И там есть чопорные франты,

Неумолимые педанты,

И там нет средства от глупцов

И музыкальных вечеров;

И там есть дамы - просто чудо!

Дианы строгие в чепцах,

С отказом вечным на устах.

При них нельзя подумать худо:

В глазах греховное прочтут,

И вас осудят, проклянут.

         III

Вдруг оживился круг дворянский;

Губернских дев нельзя узнать;

Пришло известье: полк уланский

В Тамбове будет зимовать.

Уланы, ах! такие хваты...

Полковник, верно, неженатый -

А уж бригадный генерал

Конечно даст блестящий бал.

У матушек сверкнули взоры;

Зато, несносные скупцы,

Неумолимые отцы

Пришли в раздумье: сабли, шпоры

Беда для крашеных полов...

Так волновался весь Тамбов.

         IV

И вот однажды утром рано,

В час лучший девственного сна,

Когда сквозь пелену тумана

Едва проглядывает Цна,

Когда лишь куполы собора

Роскошно золотит Аврора,

И, тишины известный враг,

Еще безмолвствовал кабак,

- - - - - - - - -

- - - - - - - - -

Уланы справа-пошести

Вступили в город; музыканты,

Дремля на лошадях своих,

Играли марш из Двух Слепых.

         V

Услыша ласковое ржанье

Желанных вороных коней,

Чье сердце, полное вниманья,

Тут не запрыгало сильней?

Забыта жаркая перина...

"Малашка, дура, Катерина,

Скорее туфли и платок!

Да где Иван? какой мешок!

Два года ставни отворяют..."

Вот ставни настежь. Целый дом

Трет стекла тусклые сукном -

И любопытно пробегают

Глаза опухшие девиц

Ряды суровых, пыльных лиц.

         VI

"Ах, посмотри сюда, кузина

Вот этот!" - "Где? майор?" - "О, нет!

Как он хорош, а конь - картина,

Да жаль, он, кажется, корнет...

Как ловко, смело избочился...

Поверишь ли, он мне приснился...

Я после не могла уснуть..."

И тут девическая грудь

Косынку тихо поднимает -

И разыгравшейся мечтой

Слегка темнится взор живой.

Но полк прошел. За ним мелькает

Толпа мальчишек городских,

Немытых, шумных и босых.

         VII

Против гостиницы Московской,

Притона буйных усачей,

Жил некто господин Бобковской,

Губернский старый казначей.

Давно был дом его построен;

Хотя невзрачен, но спокоен;

Меж двух облупленных колонн

Держался кое-как балкон.

На кровле треснувшие доски

Зеленым мохом поросли;

Зато пред окнами цвели

Четыре стриженых березки

Взамен гардин и пышных стор,

Невинной роскоши убор.

         VIII

Хозяин был старик угрюмой

С огромной лысой головой.

От юных лет с казенной суммой

Он жил как с собственной казной.

В пучинах сумрачных расчета

Блуждать была ему охота,

И потому он был игрок

(Его единственный порок).

Любил налево и направо

Он в зимний вечер прометнуть,

Четвертый куш перечеркнуть,

Рутеркой понтирнуть со славой,

И талью скверною порой

Запить Цимлянского струей.

         IX

Он был врагом трудов полезных,

Трибун Тамбовских удальцов,

Гроза всех матушек уездных

И воспитатель их сынков.

Его крапленые колоды

Не раз невинные доходы

С индеек, масла и овса

Вдруг пожирали в полчаса.

Губернский врач, судья, исправник -

Таков его всегдашний круг;

Последний был делец и друг,

И за столом такой забавник,

Что казначейша иногда

Сгорит, бывало, от стыда.

         X

Я не поведал вам, читатель,

Что казначей мой был женат.

Благословил его создатель,

Послав ему в супруге клад.

Ее ценил он тысяч во сто,

Хотя держал довольно просто

И не выписывал чепцов

Ей из столичных городов.

Предав ей таинства науки,

Как бросить вздох иль томный взор,

Чтоб легче влюбчивый понтёр

Не разглядел проворной штуки,

Меж тем догадливый старик

С глаз не спускал ее на миг.

         XI

И впрямь Авдотья Николавна

Была прелакомый кусок.

Идет, бывало, гордо, плавно -

Чуть тронет землю башмачок;

В Тамбове не запомнят люди

Такой высокой, полной груди:

Бела как сахар, так нежна,

Что жилка каждая видна.

Казалося, для нежной страсти

Она родилась. А глаза...

Ну, что такое бирюза?

Что небо? Впрочем я отчасти

Поклонник голубых очей

И не гожусь в число судей.

         XII

А этот носик! эти губки,

Два свежих розовых листка!

А перламутровые зубки,

А голос сладкий как мечта!

Она картавя говорила,

Нечисто Р произносила;

Но этот маленький порок

Кто извинить бы в ней не мог?

Любил трепать ее ланиты

Разнежась старый казначей.

Как жаль, что не было детей

У них! - - - - - - -

- - - - - - - - - -

- - - - - - - - - -

         XIII

Для большей ясности романа

Здесь объявить мне вам пора,

Что страстно влюблена в улана

Была одна ее сестра.

Она, как должно, тайну эту

Открыла Дуне по-секрету.

Вам не случалось двух сестер

Замужних слышать разговор?

О чем тут, боже справедливый,

Не судят милые уста!

О, русских нравов простота!

Я, право, человек нелживый -

А из-за ширмов раза два

Такие слышал я слова...

         XIV

Итак тамбовская красотка

Ценить умела уж усы

- - - - - - - - -

- - - - - - - - -

Что ж? знание ее сгубило!

Один улан, повеса милой

(Я вместе часто с ним бывал),

В трактире номер занимал

Окно-в-окно с ее уборной.

Он был мужчина в тридцать лет;

Штабротмистр, строен как корнет;

Взор пылкий, ус довольно черный:

Короче, идеал девиц,

Одно из славных русских лиц.

         XV

Он все отцовское именье

Еще корнетом прокутил;

С тех пор дарами провиденья

Как птица божия он жил.

Он спать, лежать привык; не ведать,

Чем будет завтра пообедать.

Шатаясь по Руси кругом,

То на курьерских, то верхом,

То полупьяным ремонтёром,

То волокитой отпускным,

Привык он к случаям таким,

Что я бы сам почел их вздором,

Когда бы все его слова

Хоть тень имели хвастовства.

         XVI

Страстьми земными несмущаем,

Он не терялся никогда.

- - - - - - - -

- - - - - - - -

Бывало, в деле, под картечью

Всех рассмешит надутой речью,

Гримасой, фарсой площадной,

Иль неподдельной остротой.

Шутя однажды после спора

Всадил он другу пулю в лоб;

Шутя и сам он лег бы в гроб -

Иль стал душою заговора;

Порой, незлобен как дитя,

Был добр и честен, но шутя.

         XVII

Он не был тем, что волокитой

У нас привыкли называть;

Он не ходил тропой избитой,

Свой путь умея пролагать;

Не делал страстных изъяснений,

Не становился на колени;

А несмотря на то, друзья,

Счастливей был, чем вы и я.

- - - - - - - - - -

- - - - - - - - - -

- - - - - - - - - -

Таков-то был штабротмистр Гарин:

По крайней мере мой портрет

Был схож тому назад пять лет.

         XVIII

Спешил о редкостях Тамбова

Он у трактирщика узнать.

Узнал не мало он смешного -

Интриг секретных шесть иль пять;

Узнал, невесты как богаты,

Где свахи водятся иль сваты;

Но занял более всего

Мысль беспокойную его

Рассказ о молодой соседке.

Бедняжка! думает улан:

Такой безжизненный болван

Имеет право в этой клетке

Тебя стеречь - и я, злодей,

Не тронусь участью твоей?

         XIX

К окну поспешно он садится,

Надев персидский архалук;

В устах его едва дымится

Узорный бисерный чубук.

На кудри мягкие надета

Ермолка вишневого цвета

С каймой и кистью золотой,

Дар молдаванки молодой.

Сидит и смотрит он прилежно...

Вот, промелькнувши как во мгле,

Обрисовался на стекле

Головки милой профиль нежный;

Вот будто стукнуло окно...

Вот отворяется оно.

         XX

Еще безмолвен город сонной;

На окнах блещет утра свет;

Еще по улице мощеной

Не раздается стук карет...

Что ж казначейшу молодую

Так рано подняло? Какую

Назвать причину поверней?

Уж не бессонница ль у ней?

На ручку опершись головкой,

Она вздыхает, а в руке

Чулок; но дело не в чулке -

Заняться этим нам неловко...

И если правду уж сказать -

Ну кстати ль было б ей вязать!

         XXI

Сначала взор ее прелестной

Бродил по синим небесам,

Потом склонился к поднебесной

И вдруг... какой позор и срам!

Напротив, у окна трактира,

Сидит мужчина без мундира.

Скорей, штабротмистр! ваш сертук!

И поделом... окошко стук...

И скрылось милое виденье.

Конечно, добрые друзья,

Такая грустная статья

На вас навеяла б смущенье;

Но я отдам улану честь -

Он молвил: что ж? начало есть.

         XXII

Два дня окно не отворялось.

Он терпелив. На третий день

На стеклах снова показалась

Ее пленительная тень;

Тихонько рама заскрипела.

Она с чулком к окну подсела.

Но опытный заметил взгляд

Ее заботливый наряд.

Своей удачею довольный,

Он встал и вышел со двора -

И не вернулся до утра.

Потом, хоть было очень больно,

Собрав запас душевных сил,

Три дня к окну не подходил.

         XXIII

Но эта маленькая ссора

Имела участь нежных ссор:

Меж них завелся очень скоро

Немой, но внятный разговор.

Язык любви, язык чудесный,

Одной лишь юности известный,

Кому, кто раз хоть был любим,

Не стал ты языком родным?

В минуту страстного волненья

Кому хоть раз ты не помог

Близ милых уст, у милых ног?

Кого под игом принужденья,

В толпе завистливой и злой,

Не спас ты, чудный и живой?

         XXIV

Скажу короче: в две недели

Наш Гарин твердо мог узнать,

Когда она встает с постели,

Пьет с мужем чай, идет гулять.

Отправится ль она к обедни -

Он в церкви верно не последний;

К сырой колонне прислонясь,

Стоит все время не крестясь.

Лучом краснеющей лампады

Его лицо озарено:

Как мрачно, холодно оно!

А испытующие взгляды

То вдруг померкнут, то блестят -

Проникнуть в грудь ее хотят,

         XXV

Давно разрешено сомненье,

Что любопытен нежный пол.

Улан большое впечатленье

На казначейшу произвел

Своею странностью. Конечно

Не надо было б мысли грешной

Дорогу в сердце пролагать,

Ее бояться и ласкать!

- - - - - - - -

- - - - - - - -

- - - - - - - -

Жизнь без любви такая скверность!

А что, скажите, за предмет

Для страсти муж, который сед?

         XXVI

Но время шло. "Пора к развязке!"

Так говорил любовник мой.

"Вздыхают молча только в сказке,

А я не сказочный герой."

Раз входит, кланяясь пренизко,

Лакей. - Что это? - "Вот-с записка;

Вам барин кланяться велел-с;

Сам не приехал - много дел-с;

Да приказал вас звать к обеду,

А вечерком потанцовать.

Он сам изволил так сказать."

- Ступай, скажи, что я приеду. -

И в три часа, надев колет,

Летит штабротмистр на обед.

         XXVII

Амфитрион был предводитель -

И в день рождения жены,

Порядка ревностный блюститель,

Созвал губернские чины

И целый полк. Хотя бригадной

Заставил ждать себя изрядно

И после целый день зевал,

Но праздник в том не потерял.

Он был устроен очень мило;

В огромных вазах по столам

Стояли яблоки для дам;

А для мужчин в буфете было

Еще с утра принесено

В больших трех ящиках вино.

         XXVIII

Вперед подручку с генеральшей

Пошел хозяин. Вот за стол

Уселся от мужчин подальше

Прекрасный, но стыдливый пол -

И дружно загремел с балкона,

Средь утешительного звона

Тарелок, ложек и ножей,

Весь хор уланских трубачей:

Обычай древний, но прекрасный;

Он возбуждает аппетит,

Порою кстати заглушит

Меж двух соседей говор страстный -

Но в наше время решено,

Что все старинное смешно.

         XXIX

Родов, обычаев боярских

Теперь и следу не ищи,

И только на пирах гусарских

Гремят, как прежде, трубачи.

О, скоро ль мне придется снова

Сидеть среди кружка родного

С бокалом влаги золотой

При звуках песни полковой!

И скоро ль ментиков червонных

Приветный блеск увижу я,

В тот серый час, когда заря

На строй гусаров полусонных

И на бивак их у леска

Бросает луч исподтишка!

         XXX

С Авдотьей Николавной рядом

Сидел штабротмистр удалой -

Впился в нее упрямым взглядом,

Крутя усы одной рукой.

Он видел, как в ней сердце билось...

И вдруг - не знаю, как случилось -

Ноги ее иль башмачка

Коснулся шпорой он слегка.

Тут началися извиненья,

И завязался разговор;

Два комплимента, нежный взор -

И уж дошло до изъясненья...

Да, да - как честный офицер!

Но казначейша - не пример.

         XXXI

Она, в ответ на нежный шопот,

Немой восторг спеша сокрыть,

Невинной дружбы тяжкий опыт

Ему решила предложить -

Таков обычай деревенский!

Помучить - способ самый женский.

Но уж давно известна нам

Любовь друзей и дружба дам!

Какое адское мученье

Сидеть весь вечер tete-a-tete,

С красавицей в осьмнадцать лет

- - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - -

         XXXII

Вобще я мог в году последнем

В девицах наших городских

Заметить страсть к воздушным бредням

И мистицизму. Бойтесь их!

Такая мудрая супруга,

В часы любовного досуга,

Вам вдруг захочет доказать,

Что 2 и 3 совсем не пять;

Иль, вместо пламенных лобзаний,

Магнетизировать начнет -

И счастлив муж, коли заснет!..

Плоды подобных замечаний

Конечно б мог не ведать мир,

Но польза, польза мой кумир.

         XXXIII

Я бал описывать не стану,

Хоть это был блестящий бал.

Весь вечер моему улану

Амур прилежно помогал.

Увы - - - - - - -

Не веруют амуру ныне;

Забыт любви волшебный царь;

Давно остыл его алтарь!

Но за столичным просвещеньем

Провинциалы не спешат;

- - - - - - - - -

- - - - - - - - -

- - - - - - - - -

- - - - - - - - -

         XXXIV

И сердце Дуни покорилось;

Его сковал могучий взор...

Ей дома целу ночь все снилось

Бряцанье сабли или шпор.

Поутру, встав часу в девятом,

Садится в шлафоре измятом

Она за вечную канву -

Все тот же сон и наяву.

По службе занят муж ревнивый,

Она одна - разгул мечтам!

Вдруг дверью стукнули. "Кто там?

Андрюшка! Ах, тюлень ленивый!.."

Вот чей-то шаг - и перед ней

Явился... только не Андрей.

         XXXV

Вы отгадаете, конечно,

Кто этот гость нежданый был.

Немного, может быть, поспешно

Любовник смелый поступил;

Но впрочем, взявши в рассмотренье

Его минувшее терпенье

И рассудив, легко поймешь,

Зачем рискует молодежь.

Кивнув легонько головою,

Он к Дуне молча подошел

И на лицо ее навел

Взор, отуманенный тоскою;

Потом стал длинный ус крутить,

Вздохнул, и начал говорить:

         XXXVI

"Я вижу, вы меня не ждали -

Прочесть легко из ваших глаз;

Ах, вы еще не испытали,

Что в страсти значит день, что час!

Среди сердечного волненья

Нет сил, нет власти, нет терпенья!

Я здесь - на все решился я ...

Тебе я предан... ты моя!

Ни мелочные толки света,

Ничто, ничто не страшно мне;

Презренье светской болтовне -

Иль я умру от пистолета...

О, не пугайся, не дрожи;

Ведь я любим - скажи, скажи!.."

         XXXVII

И взор его притворно-скромной

Склоняясь к ней, то угасал,

То, разгораясь страстью томной,

Огнем сверкающим пылал.

Бледна, в смущеньи оставалась

Она пред ним... Ему казалось,

Что чрез минуту для него

Любви наступит торжество...

Как вдруг внезапный и невольной

Стыд овладел ее душой -

И, вспыхнув вся, она рукой

Толкнула прочь его: "довольно,

Молчите - слышать не хочу!

Оставите ль? я закричу!.."

         XXXVIII

Он смотрит: это не притворство

Не штуки - как ни говори -

А просто женское упорство,

Капризы - чорт их побери!

И вот - о, верх всех унижений!

Штабротмистр преклонил колени

И молит жалобно; как вдруг

Дверь настежь - и в дверях супруг.

Красотка: "ах!" Они взглянули

Друг другу сумрачно в глаза,

Но молча разнеслась гроза,

И Гарин вышел. Дома пули

И пистолеты снарядил,

Присел - и трубку закурил.

         XXXIX

И через час ему приносит

Записку грязную лакей.

Что это? чудо! Нынче просит

К себе на вистик казначей,

Он именинник - будут гости...

От удивления и злости

Чуть не задохся наш герой.

Уж не обман ли тут какой?

Весь день проводит он в волненье.

Настал и вечер наконец.

Глядит в окно: каков хитрец -

Дом полон, что за освещенье!

А все засунуть - или нет? -

В карман на случай пистолет.

         XL

Он входит в дом. Его встречает

Она сама, потупя взор.

Вздох полновесный прерывает

Едва начатый разговор.

О сцене утренней ни слова.

Они друг другу чужды снова.

Он о погоде говорит;

Она "да-с, нет-с" и замолчит.

Измучен тайною досадой,

Идет он дальше в кабинет...

Но здесь спешить нам нужды нет,

Притом спешить нигде не надо.

Итак позвольте отдохнуть,

А там докончим как-нибудь.

         XLI

Я жить спешил в былые годы,

Искал волнений и тревог,

Законы мудрые природы

Я безрассудно пренебрег.

Что ж вышло? Право смех и жалость!

Сковала душу мне усталость,

А сожаленье день и ночь

Твердит о прошлом. Чем помочь!

Назад не возвратят усилья.

Так в клетке молодой орел,

Глядя на горы и на дол,

Напрасно не подъемлет крылья -

Кровавой пищи не клюет,

Сидит, молчит и смерти ждет.

         XLII

Ужель исчез ты, возраст милой,

Когда все сердцу говорит,

И бьется сердце с дивной силой,

И мысль восторгами кипит?

Не все ж томиться бесполезно

Орлу за клеткою железной:

Он свой воздушный прежний путь

Еще найдет когда-нибудь,

Туда, где снегом и туманом

Одеты темные скалы,

Где гнезда вьют одни орлы,

Где тучи бродят караваном!

Там можно крылья развернуть

На вольный и роскошный путь!

         XLIII

Но есть всему конец на свете,

И даже выспренним мечтам.

Ну, к делу. Гарин в кабинете.

О чудеса! Хозяин сам

Его встречает с восхищеньем,

Сажает, потчует вареньем,

Несет шампанского стакан.

"Иуда!" мыслит мой улан.

Толпа гостей теснилась шумно

Вокруг зеленого стола;

Игра уж дельная была,

И банк притом благоразумной.

Его держал сам казначей

Для облегчения друзей.

         XLIV

И так как господин Бобковский

Великим делом занят сам,

То здесь блестящий круг тамбовский

Позвольте мне представить вам.

Во-первых, господин советник,

Блюститель нравов, мирный сплетник,

- - - - - - - - - -

- - - - - - - - - -

А вот уездный предводитель,

Весь спрятан в галстук, фрак до пят,

Дискант, усы и мутный взгляд.

А вот, спокойствия рачитель,

Сидит и сам исправник - но

Об нем уж я сказал давно.

         XLV

Вот, в полуфрачке, раздушеный,

Времен новейших Митрофан,

Нетесаный, недоученый,

А уж безнравственный болван.

Доверье полное имея

К игре и знанью казначея,

Он понтирует, как велят -

И этой чести очень рад.

Еще тут были... но довольно,

Читатель милый, будет с вас.

И так несвязный мой рассказ,

Перу покорствуя невольно

И своенравию чернил,

Бог знает чем я испестрил.

         XLVI

Пошла игра. Один, бледнея,

Рвал карты, вскрикивал; другой,

Поверить проигрыш не смея,

Сидел с поникшей головой.

Иные, при удачной тальи,

Стаканы шумно наливали

И чокались. Но банкомет

Был нем и мрачен. Хладный пот

По гладкой лысине струился.

Он все проигрывал дотла.

В ушах его дана, взяла

Так и звучали. Он взбесился -

И проиграл свой старый дом,

И все, что в нем или при нем.

         XLVII

Он проиграл коляску, дрожки,

Трех лошадей, два хомута,

Всю мебель, женины сережки,

Короче - все, все дочиста.

Отчаянья и злости полный,

Сидел он бледный и безмолвный.

Уж было заполночь. Треща

Одна погасла уж свеча.

Свет утра синевато-бледной

Вдоль по туманным небесам

Скользил. Уж многим игрокам

Сон прогулять казалось вредно,

Как вдруг, очнувшись, казначей

Вниманья просит у гостей.

         XLVIII

И просит важно позволенья

Лишь талью прометнуть одну,

Но с тем, чтоб отыграть именье,

Иль "проиграть уж и жену".

О страх! о ужас! о злодейство!

И как доныне казначейство

Еще терпеть его могло!

Всех будто варом обожгло.

Улан один прехладнокровно

К нему подходит. "Очень рад",

Он говорит, - "пускай шумят,

Мы дело кончим полюбовно,

Но только чур не плутовать -

Иначе вам не сдобровать!"

         XLIX

Теперь кружок понтеров праздных

Вообразить прошу я вас,

Цвета их лиц разнообразных,

Блистанье их очков и глаз,

Потом усастого героя,

Который понтирует стоя;

Против него меж двух свечей

Огромный лоб, седых кудрей

Покрытый редкими клочками,

Улыбкой вытянутый рот

И две руки с колодой - вот

И вся картина перед вами,

Когда прибавим вдалеке

Жену на креслах в уголке.

         L

Что в ней тогда происходило -

Я не берусь вам объяснить;

Ее лицо изобразило

Так много мук, что, может быть,

Когда бы вы их разгадали,

Вы поневоле б зарыдали.

Но пусть участия слеза

Не отуманит вам глаза:

Смешно участье в человеке,

Который жил и знает свет.

Рассказы вымышленных бед

В чувствительном прошедшем веке

Не мало проливали слёз...

Кто ж в этом выиграл - вопрос?

         LI

Недолго битва продолжалась;

Улан отчаянно играл;

Над стариком судьба смеялась -

И жребий выпал... час настал...

Тогда Авдотья Николавна,

Встав с кресел, медленно и плавно

К столу в молчаньи подошла -

Но только цвет ее чела

Был страшно бледен; обомлела

Толпа, - все ждут чего нибудь -

Упреков, жалоб, слез - ничуть!

Она на мужа посмотрела

И бросила ему в лицо

Свое венчальное кольцо -

         LII

И в обморок. - Ее в охапку

Схватив - с добычей дорогой,

Забыв расчеты, саблю, шапку,

Улан отправился домой.

Поутру вестию забавной

Смущен был город благонравной.

Неделю целую спустя

Кто очень важно, кто шутя

Об этом все распространялись;

Старик защитников нашел;

Улана проклял милый пол -

За что, мы, право, не дознались;

Не зависть ли!.. Но нет, нет, нет;

Ух! я не выношу клевет!..

         LIII

И вот конец печальной были,

Иль сказки - выражусь прямей.

Признайтесь, вы меня бранили?

Вы ждали действия? страстей?

Повсюду нынче ищут драмы,

Все просят крови - даже дамы.

А я, как робкий ученик,

Остановился в лучший миг;

Простым нервическим припадком

Неловко сцену заключил,

Соперников не помирил,

И не поссорил их порядком.

Что ж делать! Вот вам мой рассказ,

Друзья; покамест будет с вас.

Главная|Новости|Предметы|Классики|Рефераты|Гостевая книга|Контакты
Индекс цитирования.